Но, что мы можем сказать о коллапсе?
Мы знаем из истории, например, о коллапсе цивилизации Майя или Древнего Рима. Теперь мы знаем неуклюжие попытки Международного фонда Мира представить модели collapsed – failed - weak states третьего мира. Но даже сам автор Роберт Ротберг, глава МФМ срывается в метафоры, пытаясь предложить описание коллапса: «Коллапс – редкая и чрезвычайная степень недееспособного государства… Это просто географическое выражение, черная дыра, в которую проваливается любое политическое. Это темная энергия, хотя силы энтропии …. создают некоторое подобие порядка, предоставляя политические «блага» для своих обитателей (больше не-граждан) охваченных языком, этническим сходством и/или границами».
Коллапс СССР – событие смерти, которое не укладывается ни в одну из существующих схем, к тому же, общепризнанно, - связной теории/модели коллапса до сих пор нет. Речь идет не о причинах, которые неизбежно ведут к коллапсу, а о действенных моделях, структуре самого общества в момент коллапса.
Единственное, что открывает нам тайну собственного исчезновения – новейшая история России. Коллапс, или внезапное и резкое исчезновение государства, общества, народа, без всякой интервенции или войны, при обладании гигантскими сырьевыми ресурсами, стратегическими запасами, экономикой, вооружением и ядерным потенциалом. Исчезновение супердержавы СССР в считанные месяцы, - опыт, совершенно неизвестный современной истории. Но, теперь возвращение к 1991 году спустя 20 лет - это возможность поставить диагноз современному положению дел. Как бы ни старались эксперты всех мастей, политические и общественные деятели оправдать и собственное существование, и «развитие» России, диагноз современному обществу прост: смертельная недееспособность к самосознанию, к настоящей, полноценной действенной жизни.
Призраки коммунизма, как и призраки махновщины или любые другие «духи» теперь питаются призраками воскрешения. Возможно ли чудо? Существует ли «живая вода» из смеси в разных пропорциях «гражданского общества», «прав человека», либерального рынка, международного права, текстов Умбэрто Эко и всякой другой цивилизованной всячины, которая воскресит в мгновение ока и общество, и раздробленные социальные группы, и саму Россию?
Нет. Коллективная травма 1991 года – необратима, как и любая смерть. В ее основе – исчезновение «абсолютизма повседневной жизни», то есть системы необъективных убеждений, помогающих нам существовать в этом мире» (R. Stolorow). Это разрушение – «наивного представления» общества/народа – подножье исторического айсберга, коллапса СССР, или, иными словами, - необратимой смерти коллективного сознания и самого общества.
От метафор к моделям, от коллапса к модели социальной смерти – такова последняя стратегия размышления и действий, не только по отношению к смерти/коллапсу СССР, но, прежде всего, по отношению к настоящей действительности уходящих, то есть необратимо утративших способность к конструктивной коммуникации и взаимодействию постсоветских поколений. По отношению к самим себе и самому себе.
Бессмысленно изобретать рецепты «воскрешения». Единственное, что открывает будущему 2011-2012 годы – не Danse Macambre избирательных кампаний, а уникальную смену поколенческих парадигм, - рожденных в абсолютно разных эпохах. Теперь уже поколения Next России, лишенное опыта коллапса и коллективной травмы, вступают в активную жизнь. Еще немного времени, и парадигма советских/постсоветских «граждан» семи- восьмидесятников просто напросто сгинет на обочине исторического движения.
Но об этом совершенно другой разговор.
Последняя точка без воскресения и надежды на будущее, - это то, что крадется теперь холодом по позвоночникам бывших советских поколений.
Только-то и остается, что миллионами теней, смыкаясь в тени порыва, создавать тень своих иллюзий, истерически бросаясь к спасительным теням забвения.
Точка.
