Psst...

Do you want to get language learning tips and resources every week or two? Join our mailing list to receive new ways to improve your language learning in your inbox!

Join the list

Russian Script Request

asherlee
Complete / 995 Words
by mikkilinn 0:00 - 9:05

Роман Лермонтова "Герой нашего времени" вышел парвым изданием в двух маленьких изящных книжечках. И, казалось бы, какое это имеет отношение к его содержанию и истории его восприятия. На самом деле, имеет. Эти две книжечки были подарены Николаю I. Царь не жаловал Лермонтова, но, не то, что бы специально его гнобил. Он относился к нему довольно трезво. Человек неблагонадёжный, но талантливый. Талантливых царь любил, а неблагонаджных не жаловал. И как-то нужно было разобраться. Так вот, эти две книжечки ему поднесли; он прочитал первую часть - первую книжечку и весьма одобрил содержание романа. Потом прошло какое-то время, он прочитал вторую книжечку ... и содержание романа не одобрил.

Что же случилось между прочтением первой книжечки и второй? А ничего не случилось. Случилось то, что государь неправильно понял замысел Михаила Юрьевича Лермонтова и попался в ту композиционную ловушку, которую Лермонтов своему читателю расставил.

Ну, все мы прекрасно понимаем, что любой автор выстраивает события не в соответствии с хронологией, а в соответствии со своим внутренним замыслом, с тем замыслом, ради которого он и пишет своё произведение.

Если мы разверстаем события, происходящие в "Герое нашего времени" и построим их в нормальном хронологическом порядке, то получится картинка иная, нежели та, какая выстраивается при чтении романа - повесть за повестью, главы за главой.

Сначала, должна была быть какая-то тогда история про Веру, поскольку раньше всех Печорин познакомился с ней. Затем, наверное, должна была быть "Тамань", по хронологии событий. После этого "Княжна Мери", она появляется в его жизни. После этого - "Фаталист", а только вслед за "Фаталистом" должна была возникнуть "Бэла", "Максим Максимыч". После этого, встречается рассказчик с Максим Максимычем и после этого рассказчик узнаёт о смерти Печорина.

Это естественная, ну, жизненная хронология событий. А что в романе? В романе сначала мы узнаём из первого предисловия об отношении рассказчика к герою. (Он ещё с ним не познакомился). Затем мы узнаём о том, как он познакомился с Максим Максимычем, после этого мы встречаемся вместе с Максим Максимычем с Печориным, и мы видем, что Максим Максимыч разочарован - Печорин оказался совсем не таким, каким описывал его Максим Максимыч рассказчику и после этого, повесть "Бэла". Чья повесть? Это повесть, которую рассказывает Максим Максимыч. Это не повесть, которую рассказывает сам Печорин. И вот, это-то влючалось, входило в первую книжку первого издания. Предисловие, знакомство рассказчика с Максим Максимычем, рассказ Максим Максимыча о том каков Печорин, встреча с Печориным, разочарование, а затем уже во второй книжке - второе предисловие Печорина к свои запискам и "Тамань", "Княжна Мери", "Фаталист".

Николай I прочитал первую часть как роман о Максим Максимыче. Он решил, что герой нашего времени это простой служака, честный, искренний, поверхностный как и должен быть нормальный служака, не особенно глубокий, относящийся к жизни как к поручению, а к ходу событий, как к судьбе, которая дана нам свыше и не нам обсуждать, что это за судьба. Короче говоря, он решил, что герой нашего времени Максим Максимыч и дальше Лермонтов, наконец-то исправившийся, наконец-то вступивший на верный истинный путь будет благовествовать о русском служаке, а вовсе даже не о странном, непонятном, смутном, неприятном, вывернутом наизнанку, запутавшимся в своих собственных переживаниях и запутавшим всю жизнь вокруг себя Печорине.

Но, Лермонтов это не Николай I, его замысел был совершенно иным. И, в соответствии с какой логикой, он выстраивал композиционный ряд "Героя нашего времени"? В соответствии с какой логикой, он выстраивал сам ход своего повествования? Мы уже поняли, что это не логика естественного течения событий. А какая же тогда? Это логика, которой ни один автор остросюжетного романа не следует. Это логика погружения в подсознание героя, в его психологию, в его личность и это уход от внешней остроты.

Ну, совершенно понятно, что ставить во вторую часть повесть о княжне Мери это неверный ход с точки зрения завлечения читателя. Ну, зачем тогда дуэль, если мы заранее знаем, что не на этой дуэли погибнет Печорин; если нам заранее сказано, что погибнет он совершенно в другом месте и от других дел и погибнет гораздо позже.

Значит, вроде бы, вроде бы сама по себе повесть строится остросюжетно: нагнетается событие, мы тревожися как читатели, что же случится с Печориным: кто кого на этой дуэли убъёт, но в то же самое время мы, как читатели, прекрасно знаем, что случится, кто кого убъёт и что Печорин останется жив.

Но Лермонтову внешняя острота событий совершенно не важна. Ему важно внутреннее напряжение. Он жертвует качеством, выигрывая позицию. В этом принцип его композиционного приёма, который он избирает в "Герое нашего времени", и в этм принцип, которому он подчиняет замысел своего романа.

Он не судья, он не простой холодный наблюдатель. Он сочувствующий, сострадающий, но погружающийся вместе с читателем в, ну, во внутренний мир своего героя, повествователь. И только это ему интересно.

Боле того, если мы посмотрим на то тематическое дробление, которому следует Лермонтов в "Герое нашего времени", мы увидим, что это тематическое дробление ведёт нас от ясного, понятного, простого мира Максим Максимыча, в котором всё подчинено... подчинено элементарному представлению о жизни, как о череде событий не от нас зависящих к Фаталисту, где на совершенно другом уровне эта же самая мысль Максим Максимыча воспроизводится, осложняется, видоизменяется, превращается в свою собственную противоположность.

Максим Максимыч - тоже фаталист. Максим Максимыч постоянно говорит о том что, "ну, так случилось", "так пошло", "иначе не могло быть". А Печорин в "Фаталисте" тоже, фактически фаталист. Но, это фатализм иного рода. Это не фатализм солдата, который может погибнуть в любую минуту и принимает смерть как нечто должное, а фатализм человека, играющего с судьбой, потому что иначе он с этой судьбой в диалог вступить не может. Это - фатализм отчаяния, а не фатализм приятия жизни.

Наверное, было бы неплохо, если бы Лермонтов написал ещё один роман, где посмотрел бы на мир глазами Максим Максимыча. Но он выбрал иной путь. Максим Максимыч не случайно возник в его творчестве, мы прекрасно помним когда впервые такого типа рассказчик в лермонтовском творчестве появляется это "Бородино". Это простонародный рссказчик, который говорит о событиях не так как говорит о нём рефлексирующий поэт, а так как сказал бы солдат, но Лермонтов шёл от "Бородино" к "Герою нашего времени" от простого к сложному, от ясного к запутанному и, в этом смысле, он сам был, отчасти фаталистом.

Comments

Leave a comment

Note: this form is not for making a transcription. If you would like to transcribe this Script Request, please click the [ TRANSCRIBE ] button.

Overview

To make a new Audio Request or Script Request, click on Make a Request at the top of the page.

To record or transcribe for users learning your language, click on Help Others at the top of the page.

Recording and transcribing for other users will earn you credits and also move your own Requests ahead in the queue. This will help you get your requests recorded and/or transcribed faster.